| ПРОЛОГ | ГЛАВА 1 | СЧАСТЬЕ | ГЛАВА 2 | НЕНАВИСТЬ | ГЛАВА 3 | РАДОСТЬ | ГЛАВА 4 | СТРАХ | ГЛАВА 5 | НАСЛАЖДЕНИЕ | ГЛАВА 6 | ВИНА | ГЛАВА 7 | ЛЮБОВЬ | ЭПИЛОГ |
БОРИС МОИСЕЕВ | КНИГА ПТИЧКА ЖИВОЙ ЗВУК | ЧИТАТЬ ONLINE
ПТИЧКА ЖИВОЙ ЗВУК // ГЛАВА 4
Выступление Бориса Моисеева в ялтинском концертном зале должно было состояться в восемь часов вечера. Так что отъезд из гостиницы планировался на шесть. Писатель заскочил в свой номер переодеться. Дневная жара спадала, но до прохлады было еще далеко. Занавески на окнах размеренно колыхались, будто от дыхания моря. Сменив шорты и майку на брюки с рубашкой, Писатель тут же вспотел и решил выйти проветриться на балкон. Но там оказалось еще жарче, словно солнце весь день прицельно било по окнам и балконам девятого этажа, раскаляя их до предела. Зато открывался потрясающий вид. Писатель застыл, любуясь морем на закате. Оно сверкало, как огромный драгоценный камень, обрамленный зеленым кольцом гор. Хотелось стоять и смотреть на эту волшебную панораму, не отрываясь. Писатель с трудом отвел глаза и тряхнул головой.
Его наверняка уже заждались внизу, но спускаться он не торопился. Снова появиться рядом с Моисеевым на публике было боязно. Нет, он по-прежнему не сомневался в своей мужской сути. Но увидеть свое фото где-нибудь в Интернете с комментарием: «Новый… друг Бори», не хотелось совершенно. Такая «известность» пугала до дрожи в коленках. Сразу возникало желание прогу- ; ляться до концертного зала пешочком. Встречаться с Моисеевым у машины при большом стечении зрителей было как-то… ? неловко. Но…
Писатель решительно вышел из гостиницы и с гордо поднятой головой двинулся к уже знакомому «Мерседесу». Возле него стоял все тот же немногословный водитель. Сам артист прогуливался неподалеку.
— Поехали? — несколько суетливо спросил Писатель, кивая водителю в знак приветст- | вия.
— Сейчас, Горох спустится, и поедем,— ответил Моисеев..
Водитель немного запоздало поздоровался в ответ. Писатель торопливо юркнул в маши-! | ну, захлопнув за собой дверь. Через минуту прохладный салон «Мерседеса» сели Моисеев и арт-директор. Борис с наслаждением потянулся, похлопав по кожаной спинке сиденья:
— Хорошая машина? — Он повернулся к Писателю: — Понимаешь, чтобы просить большие гонорары надо и жить хорошо. Чтобы люди тебе верили и понимали, что ты достоин этих денег. Что это — сумма, в которую ты оцениваешь себя, свою жизнь…
Писатель подумал и неохотно кивцул. Ему в издательстве гонорары платили точно в соответствии с хорошим, но подержанным «Фольксвагеном». Хотя сам он считал, что стоит дороже. Похоже, в словах Моисеева была правда жизни. Но соглашаться с ней как-то не хотелось. А хотелось сказать в свою защиту несколько слов. Например, о двух высших образованиях, о безупречной грамотности и о других своих многочисленных достоинствах. А также о том, что не все измеряется деньгами… Но… Писатель, уже привычно, засунул собственные амбиции себе в… дальний закоулок и усердно изобразил живейший интерес к собеседнику:
— Тут у меня есть информация, что вы рисуете картины. Можно что-то посмотреть?
— А я их отдал сейчас в какую-то галерею в Москве,— небрежно отмахнулся Борис.— Две были такие, благотворительные. Несколько проектов… Я рисовал специально для аукциона, а вырученные деньги передали в детдом.
— А какая тема у этих картин? Что там?
— Тепло, радость…
— Ну, это что? Пейзажи, натюрморты?
— Пейзажи есть, и есть натюрморты. Есть все…
Многообразие чужих талантов Писателя всегда раздражало. Более того, его в принципе никогда не интересовало чужое мнение. Даже для сбора материала ему не хотелось ни о чем спрашивать. Но… Он откашлялся и продолжил:
— Наверное, приятно иметь свою картину дома? Энергетически позитивную? Вы, кстати, никогда с экстрасенсами не связывались? Писатель соорудил на лице умное выражение и приготовился слушать.
Борис немного удивленно приподнял бровь. Потом вдруг прищурился и в упор посмотрел на Писателя, словно видел его насквозь.
— Я верю в такие вот потусторонние, энергетические вещи. Ну, типа сглаза, там, порчи и так далее. Верю. Ношу булавочки. Заговариваю обувь. У меня есть свои причуды по этому поводу. И ты знаешь, это очень помогает. Чисто на подсознательном уровне. Вот ты себя, мол, оградил. А, вообще, мне кажется, что я сам по себе экстрасенс. В принципе, я могу иногда энергетически как бы сбить человека. Даже взглядом, словом, движением…— Моисеев пошевелил пальцами, имитируя пассы гипнотизера.
Писатель опасливо покосился на него и замолчал. Желание задавать вопросы почему-то пропало. Но он привык думать одно, говорить другое, а делать третье… вместо четвертого. Поэтому снова набрал воздуха, собираясь опять спросить какую-нибудь ерунду. И тут Борис произнес куда-то в пространство, вроде ни к кому не обращаясь:
— Сколько живу, всегда и все говорю людям только в глаза. Президент, вице-премьер, премьер — я говорю то, что думаю. Всегда Мне как-то один большой начальник сказал: «Вот ты такой классный пацан… но.. Я его спрашиваю: «Ну?» А он снова: «Ты такой классный пацан…» А я снова: «Что, ,,но“?!» И он мне сказал: «Ты слишком много говоришь. Много говоришь… в глаза. То, что думаешь, говоришь. Ты, конечно, офигительный… Но слишком, блин, честный! И язык во-от такой! Закрой на хрен рот! Закрой рот — и у тебя все будет хорошо…» — Моисеев немного помолчал и задумчиво добавил: — А зачем? Мне уже не надо бояться. Я дурного ничего не делаю… Ну кому-то же надо говорить правду в этой жизни?!
В машине стало тихо. Казалось бы, простые и вроде бы не к нему обращенные слова внезапно зацепили Писателя. Он уверенно принадлежал к сильной половине человечества. И всегда считал себя МУЖИКОМ… Вот только иногда позволял себе думать одно, а говорить… Писатель покосился на Бориса, и ему почему-то стало неловко и стыд- новатенько за себя. Всю оставшуюся дорогу он молча любовался пейзажами, вяло раздумывая, о каких еще эмоциях можно написать в книге. Но в голову ни черта гениального не лезло…
Через несколько минут «Мерседес» остановился у служебного входа в концертный зал. Старинное здание не самого выдающегося дизайна пестрело афишами. Моисеев вылез из машины, с большим удовлетворением созерцая себя в полиграфическом варианте. Изображение ему понравилось. Он улыбнулся, приняв картинную позу, и произнес предполагаемым зрителям:
— Девочки мои, сладкие, что вы хотите от Бореньки?!
Стоящий у него за спиной Горох расхохотался. Писатель тоже улыбнулся. Это была клоунада, рассчитанная на массового потребителя. Тренировка имиджа, что ли…
Миновав охранника, они оказались в длинном коридоре, ведущем в недра храма искусства. Навстречу то и дело попадались люди. Борис кому-то кивал, улыбался и периодически вилял бедрами, продолжая старательно держаться в образе. Но чем ближе он подходил к сцене, тем сосредоточенней и серьезней становился. Наконец, впереди показались кулисы. Здесь посторонних не было…
И вдруг Писатель почувствовал какие-то неуловимые перемены. Что-то необъяснимо изменилось вокруг. Он покрутил головой, пытаясь понять, что такое важное он пропустил. И тут его взгляд упал на лицо Бориса. Писатель потрясенно замер. Совершенно неожиданно Моисеев преобразился. Вместо улыбчивого, доброжелательного и гламурного артиста на сцену ступил очень жесткий и властный правитель здешнего обособленного мира закулисья. И выяснилось, что здесь он командует всем…
Образ, предназначенный для широкой публики, исчез, как смытый макияж. Неизменная улыбка и цветущее радостью выражение лица бесследно испарились вместе с
игривыми ужимками и жеманством. Борис непроизвольным жестом прижал ладонь к груди. Словно сжав в кулак сердце. И стало видно, как он волнуется. Ему протянули пузырек с корвалолом и валидол. Моисеев принял лекарство на ходу, не останавливаясь. Он продолжал давать указания. Очень четкие и верные по сути. Это был его концерт, его шоу. И он готовился к нему по полной программе, не обращая внимания на боли в сердце и властно подчиняя своей воле окружающих.
Писатель озадаченно хмыкнул и присел на стул за кулисами. Сам он панически боялся загнуться от инфаркта во цвете лет. А уж если бы дело дошло до корвалола, то вызов реанимации последовал бы незамедлительно. Причем из положения лежа. Но Моисеев и не думал останавливаться. Он стремительно перемещался из одного конца сцены в другой, продолжая командовать подготовкой. И все без исключения присутствующие попадали под его влияние, подчинялись его воле. Даже несколько милиционеров, проверявших зал перед выступлением, почувствовали волны бешеной энергетики, исходящие от артиста. Они прервали работу и присели в первом ряду, словно притянутые магнитом.
Оформление сцены шло своим чередом. Моисеев внимательно следил за расстановкой декораций. В какой-то момент, вероятно, что-то было сделано не так… Со стороны трудно было понять, что именно. Моисеев подозвал кого-то из персонала и вполголоса устроил разгон. Что он говорит, Писатель не разобрал, но увидел, как изменились лица людей! В какое-то мгновение на них появилось заискивающее выражение робости. Даже бравые служители закона, наблюдающие за подготовкой из зала, замерли, стараясь не привлекать внимания. От Бориса шла настолько властная и мощная волна, что присутствующие невольно цепенели. Нет, разумеется, это не был физический страх, присущий всему живому. Скорее — опасение потерять работу, деньги… а главное, потерять возможность участия в этом священнодействии под названием «Шоу Бориса Моисеева».
Мгновенная догадка озарила Писателя. Он покрутил головой в поисках ее подтверждения. За его спиной стоял Сергей Горох. На его iy6ax блуждала легкая улыбка. Уловив искреннее изумление в глазах Писателя, он вопросительно поднял вверх брови:
— Какие-то проблемы?
Тот заторможенно кивнул, пребывая в некотором трансе. Только что сделанное открытие парализовало его неустойчивую творческую психику. Писатель еще раз всмотрелся в лица снующих вокруг Моисеева людей и неуверенно спросил, а скорее даже констатировал:
— Они его боятся?!..
Гороха не смутил ни сам вопрос, ни прозвучавшее в голосе Писателя удивление.
— А как же! — усмехнулся он.— Они рядом с ним, как дети. Он же в сто раз мощнее их! И, кстати, может наказать так, что мало не покажется. И деньгами в том числе. Зато у нас очень профессиональная команда. И танцевальная группа самая высокооплачиваемая в стране. У них, между прочим, свой руководитель. Но все равно они смотрят Боре в рот…
— Они его боятся! — уже утвердительно произнес Писатель.
В его голове забурлили плодотворные идеи. Из их мешанины начала зарождаться тема очередной главы. Ее название уже почти озарило Писателя. Оно само просилось на язык. Оставалось только произнести его вслух. После чего стало бы понятно, что за эмоция достойна лечь в основу следующей порции откровений Бориса Моисеева. Вот- вот и заветное слово сорвалось бы с губ…
Но писательский организм, привыкший к неукоснительной заботе и вниманию, вдруг заявил о своих неотложных нуждах. Мочевой пузырь бесцеремонно вмешался в ход мыслительного процесса и настоятельно потребовал немедленного опорожнения, нахально заставив мозг оторваться от творческого поиска в самый неподходящий момент. Писатель торопливо поднялся со стула и устремился в глубины концертного зала. Мимо царствующего на сцене Бориса он прошмыгнул как бесплотная тень, стараясь не помешать. Впрочем, на его уход никто не обратил внимания. Готовили освещение, и все смотрели на лучи прожекторов, гуляющие по декорациям.
В коридоре, огибающем сцену, было безлюдно. Спросить дорогу к искомому заведению оказалось не у кого. Но оно нашлось само, по запаху, не характерному для храма искусства. Стены помещения под литерой «М» носили следы ремонта под европейский стандарт. А полы — признаки типично славянской культуры. Писатель на мгновение застыл, выбирая сухопутный маршрут. Потом направился в сторону свободного писсуара. Но добраться до цели он не успел. Дверь одной из кабинок открылась и оттуда вышел… старый знакомый из гостиницы «Ялта»! От неожиданности Писатель застыл на месте.
«Мачо» поднял голову и увидел прямо перед собой его удивленное лицо. Он выдохнул, перебивая туалетные ароматы густой волной перегара:
— Ты-ы?!..
В его глазах полыхнуло пламя разгорающейся ненависти. Очевидно, гомосексуальная репутация, подаренная ему Писателем, требовала возмездия. Накачанные мышцы рельефно бугрились под обтягивающей футболкой. А сжатые кулаки и свирепая физиономия никак не предвещали интеллигентного диспута.
Писатель почувствовал, как паника пробежала по всему телу и сползла вдоль позвоночника струйкой ледяного пота. Он шагнул в сторону, прижавшись спиной к прохладному кафелю. В данном случае интеллект явно был бессилен. В считаные доли секунды в его мозгу пролетели мысли о необходимости противления злу насилием. В конце концов, каждый мужчина должен уметь постоять за себя! И если надо — закатать любого морального урода под плинтус!.. Но… Писатель ощутил неодолимую слабость и, окончательно обмирая от ужаса, подумал: «Пошел пописать, заодно и покакал…»
Неожиданно в коридоре послышались шаги. В дверях туалета показалась крепкая фигура охранника концертного зала. Писатель понял, что это — его единственный шанс на спасение! Он ожил и рванул к выходу. За его спиной послышался грозный рык «мачо». Но Писатель уже нырнул в боковой коридорчик, ловко уходя от возможной погони…
Он влетел за кулисы и внедрился в толпу, продолжая мелко трястись от пережитого ужаса. Пробравшись сквозь деловито снующий персонал, он сел на свой стул и замер, лихорадочно озираясь. Периодически его тянуло выглянуть в коридор, чтобы убедиться, что опасность миновала. Но страх цепко удерживал его на месте, поближе к сидящим на первом ряду милиционерам.
Тем временем Борис Моисеев дал последние указания и направился в гримерку. Технический персонал вздохнул с некоторым облегчением. Танцевальная труппа тоже расслабилась и пошла переодеваться. Писатель почувствовал, как напряжение вокруг спадает. Да и сам он немного успокоился, оказавшись в безопасности. Хотя пережитый страх еще бродил в закоулках сознания… Страх… Писатель
снова ощутил приближение озарения. Его взгляд прошелся по окружению Бориса Моисеева. Потом он прислушался к себе, вспомнил собственный страх… Страх?..
— Именно! — неожиданно громко сказал он вслух.— Ясное дело — страх!
Более сильное чувство придумать было невозможно. Уж в этом он убедился лично! Диктофон из кармана перекочевал в ладонь. Подрагивающим пальцем Писатель нажал на кнопку и опасливо заглянул в гримерную…
| ПРОЛОГ | ГЛАВА 1 | СЧАСТЬЕ | ГЛАВА 2 | НЕНАВИСТЬ | ГЛАВА 3 | РАДОСТЬ | ГЛАВА 4 | СТРАХ | ГЛАВА 5 | НАСЛАЖДЕНИЕ | ГЛАВА 6 | ВИНА | ГЛАВА 7 | ЛЮБОВЬ | ЭПИЛОГ |
БОРИС МОИСЕЕВ | КНИГА ПТИЧКА ЖИВОЙ ЗВУК | ЧИТАТЬ ONLINE
БОРИС МОИСЕЕВ официальный сайт 
Обожаю Борю Моисеева.Умница,талант,красавец и ещё и по-литовски говорит!Myliu Jus! Арина из Израиля и из Вильнюса.